Анкара официально «вспомнила» о давних претензиях к Афинам на ряд островов и шельфовых участков Эгейского моря в ходе визита президента Эрдогана в Грецию. Более того, турецкая сторона поставила под сомнение действующий с 1923 года Лозаннский мирный договор, регламентирующий в том числе границу между государствами и режим судоходства в данном бассейне.

Беспрецедентный демарш предпринят не только на фоне ухудшения взаимоотношений Турции и Евросоюза, но и ввиду давнего стремления турок взять под контроль весь трансконтинентальный коридор Черное море – Босфор – Дарданеллы – Эгейское море – Средиземноморье, имеющий стратегическое значение для многих постсоветских стран и особенно для России. Характерно, что акция Анкары предпринята в год 70-летия воссоединения с Грецией архипелага Додеканес, бывшей итальянской колонии.

В Турции, конечно, раздражены тем, что Еврокомиссия и Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) предписывают физическим и юрлицам стран еврозоны и в целом ЕС заморозить сделки с недвижимым имуществом, принадлежащим грекам-киприотам с оккупированных Анкарой летом 1974-го земель, где с ее подачи в 1983 году провозглашена сепаратная Турецкая Республика Северного Кипра (ТРСК).

Все попытки добиться международного признания ТРСК терпят фиаско не в последнюю очередь благодаря жесткой позиции ЕС. Это, естественно, ужесточает позицию Анкары на переговорах по урегулированию проблемы. Многие греческие и кипрские СМИ отмечают, что Турция и поныне привержена проекту существования двух кипрских государств. Анкару ничуть не смущает то, что дипотношения у непризнанной республики только с Турцией. Напомним: в 2014 году ЕСПЧ обязал ее выплатить 30 миллионов евро компенсации ущерба родственникам пропавших без вести греков из Северного и других регионов Кипра из-за захвата турецкими войсками почти 40 процентов территории островного государства. И еще 60 миллионов – грекам-киприотам, живущим на полуострове Карпас самопровозглашенной ТРСК. Но тогдашний глава турецкого МИДа Ахмед Давутоглу, активный сторонник конфедеративного восстановления Османской империи, не замедлил с ответом: «Мы не станем платить стране, которую не признаем». Позиция Анкары с той поры не поменялась.

Виражи демократии

Запад ведет двойную игру и со сторонами конфликта, и в отношении Кипра. Неоднократные попытки Афин добиться вердикта Генассамблеи или Совбеза ООН о введении полноценной экономической блокады этой территории спускаются на тормозах Вашингтоном, Лондоном и Берлином – основными партнерами Греции в НАТО и ЕС. Но, как известно, в альянсе состоит и Турция, а в планы руководства блока ввиду очевидных геополитических факторов едва ли входит ссора с Анкарой.

Стоит вспомнить, что в 1919 году именно руководство Антанты подвигло Афины ввести войска (с 1917-го Греция участвовала в Первой мировой на стороне стран Сердечного согласия) в европейскую часть капитулировавшей Турции, в том числе в Западную Анатолию. Поначалу союзники оказывали грекам военно-техническую и финансовую помощь. Но их быстрое продвижение стало неожиданным для Запада. Поэтому в 1921-м союзнички, озадаченные столь быстрым усилением эллинизма и его территориальным расширением, отказались от поддержки Греции в войне с Турцией. Видный османский военный деятель и идеолог пантюркизма Энвер-паша отмечал в 1922 году, что восстановление исторической Греции для западных стран неприемлемо не только политически, но и географически.

Такой вираж Лондона и Парижа обернулся для Афин разгромом войск и массовой резней греков по всей Турции.

Западное иезуитство повторилось летом 1974-го, когда сторонники «Энозиса» (концепции воссоединения всех эллинских территорий) при поддержке националистического военного режима в Афинах захватили власть в Никосии, заявив о предстоящем воссоединении Кипра и Греции («Спасти президента Макариоса»). Командование британских военных районов (их и сегодня четыре на юге и юго-востоке острова) заявило о невмешательстве, но вскоре англичане фактически начали мешать армии Кипра и десанту из Греции противодействовать турецкому вторжению. Конечно, события в Никосии лежали вне правового русла, но их и не осудили в альянсе. Не препятствовали натовцы и «непреднамеренным» (по официальной терминологии Анкары) вторжениям турецких ВМС-ВВС в греческие территориальные воды и воздушное пространство в 70–90-х и позднее.

То, что военно-политические конфликты между странами НАТО вполне возможны, подтверждается и памятными вооруженными разборками Великобритании и Исландии в 70-х из-за крупных рыбопромысловых районов в Северной Атлантике.

Что касается островов, то Анкара во второй половине 40-х годов настаивала на передаче именно ей Додеканеса – архипелага площадью 2700 квадратных километров на юго-востоке эгейского бассейна. Он был захвачен Италией в 1912 году у Османской империи, хотя преобладающим населением там всегда были греки (80% в 1946-м, свыше 90% в 2016-м). Архипелаг входил в состав Греции еще с античных времен. Это ключ к морским путям между Эгейским и Средиземным морями. Поэтому случись Турции взять его под опеку, она начинает контролировать весь путь между Черным и Средиземным морями.

Но в марте 1947-го архипелаг, к неудовольствию Анкары, передали Греции. Основанием был заключенный при завершении Парижской мирной конференции в 1947 году мирный договор союзников (СССР, США, Великобритании и Франции) с Италией.

Впоследствии турецкие претензии сконцентрировались на тех островах Додеканеса, что отдалены от основной части архипелага. Прежде всего на миниатюрном Кастелоризоне площадью менее девяти квадратных километров. Дело в том, что расположен он в двух километрах от турецкого побережья. В этом, как и в других эгейских секторах, нередко происходят пограничные инциденты, инициируемые Анкарой. Греция же, скажем так, проявляет максимум прагматизма, чтобы они не переросли в военный конфликт.

В общем потоке

Дело еще и в том, что греческие и иностранные энергетические компании выявили на эгейском шельфе довольно крупные нефтегазовые запасы: по предварительным данным, они превышают шесть миллиардов баррелей. Но богатства пока не осваиваются – в основном из-за претензий Анкары на эти территории.

Напряженность во взаимоотношениях двух стран невыгодна России. Ибо, во-первых, она затрудняет реализацию проекта «Турецкий поток»: переход газопровода на территорию ЕС, напомним, запланирован на турецко-греческой сухопутной границе. Во-вторых, минимум треть ежегодного объема российского нефтеэкспорта идет по трассе Черное море – Босфор – Дарданеллы – Эгейское море. В то же время укрепление турецко-российских военно-политических и экономических связей и то, что у нас с Грецией максимальный в сравнении с другими странами ЕС уровень сотрудничества в условиях санкций, – весомые факторы, позволяющие Москве снижать градус конфронтации Анкары и Афин. В том числе, например, созданием трехстороннего консорциума по освоению эгейских углеводородов. Естественно, при незыблемости суверенитета Греции и ее части эгейского бассейна. Осуществление такого сценария будет отвечать долгосрочным взаимным интересам и России, и Греции, и Турции.

Первоисточник: https://vpk-news.ru/articles/40478