28 декабря 2017

Тем, кто даже самым поверхностным образом интересовался историей средневековой Руси, безусловно известны имена таких знаковых деятелей русской истории, как Даниил Романович, князь Галицкий и Ярослав Всеволодович, Великий князь Владимирский. Как один, так и второй внесли весьма существенный вклад в русскую историю, определив на долгие годы вперед направления исторического развития двух важнейших областей некогда единого русского государства – юго-западной Руси (Червоная Русь, Галицко-Волынские земли) и северо-восточной Руси (Залесье, Владимиро-Суздальские земли).

Михаил Всеволодович Черниговский, современник и самый сильный и последовательный политический противник как Даниила, так и Ярослава известен гораздо меньше, несмотря на то, что прожил долгую и весьма насыщенную событиями жизнь, богатую победами и поражениями, принял мученическую смерть в ставке хана Батыя и впоследствии был даже причислен к лику святых, подобно сыну Ярослава Александру Невскому. Меня его личность заинтересовала как личность типичного представителя княжеского семейства Рюриковичей первой половины XIII века, который, по моему мнению, сложись обстоятельства несколько иначе, мог бы закрепиться во главе русского государства, стать родоначальником иной великокняжеской династии и, как знать, возможно, сумел бы направить историю Руси – России в совершенно иное русло. К добру это могло бы быть или к худу, гадать не будем… Впрочем, по порядку.

Михаил Всеволодович родился в 1179 году в семье князя Всеволода Святославича Чермного. Матерью его была дочь польского короля Казимира II Мария. Принадлежал Михаил к династии черниговских Ольговичей и был прямым потомком Олега Святославича (Олега Гориславича) в пятом поколении и Ярослава Мудрого в седьмом. На момент рождения Михаила его дед, князь Святослав Всеволодович, был князем Черниговским и великим князем Киевским.

Все предки Михаила по мужской линии в свое время, пусть и ненадолго, занимали Киевский великокняжеский стол, поэтому и Михаил, как старший сын своего отца, с самого раннего детства знал, что по праву рождения имеет право на верховную власть. Дед Михаила Святослав Всеволодович умирает в 1194 г., когда самому Михаилу было уже 15 лет. В 1198 г. отец Михаила Всеволод Святославич получает в удел княжество Стародубское (один из уделов Черниговской земли) и активно включается в междоусобную княжескую борьбу за власть и, как высшее достижение в этой борьбе, за Киевский великий стол. Первое упоминание Михаила Всеволодовича в источниках отмечается 1206 г., когда его отец, рассорившись с Всеволодом Большое Гнездо, главой Владимиро-Суздальской земли, изгнал из Киева его ставленника и, по совместительству, двоюродного племянника, Рюрика Ростиславича и попытался занять его место. Переяславль Русский (Южный), Всеволод Святославович передал как раз своему сыну Михаилу, для чего с Переяславского стола был изгнан шестнадцатилетний сын Всеволода Большое Гнездо Ярослав – будущий великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович, отец Александра Невского. Впрочем, на Киевском столе Всеволод Святославич продержался совсем недолго, уже через год Рюрик Ростиславич сумел вернуться, изгнав Всеволода. В 1210 г. Рюрик Ростиславич и Всеволод Святославич сумели договориться и согласно этому договору Всеволод таки занял Киевский стол, а Рюрик сел в Чернигове, где вскоре скончался.

В 1206 г. в Чернигове произошел княжеский съезд, на котором общим собранием князей Черниговской земли было решено вмешаться в борьбу за наследство погибшего годом ранее (1205 г.) Галицко-Волынского князя Романа Мстиславича. Михаил Всеволодович, конечно, должен был принимать в этом съезде, созванном его отцом, самое непосредственное участие. О чем говорили и спорили князья, собравшиеся в Чернигове, неизвестно. Современные историки, основываясь на различных косвенных данных, полагают, что представители северской ветви династии Ольговичей по результатам съезда получили поддержку собственно черниговских Ольговичей в борьбе за Галич и Волынь в обмен на отказ от притязаний на иные земли в пределах Черниговского княжества. Так сказать, одновременно и заключение наступательного союза, и раздел уже имеющихся территорий, причем, раздел неравномерный, с большим перекосом в сторону черниговской ветви.

Где находился и что делал Михаил в период с 1207 по 1223 г. неизвестно. Предполагается, что в это время он занимал один из второстепенных столов в Черниговской земле, активно в усобицах не участвуя.

Не позднее 1211 г. Михаил женился на Алене Романовне, дочери Романа Мстиславича Галицкого и сестре своего будущего злейшего врага Даниила Романовича. С датой свадьбы Михаила не все так просто. По некоторым источникам, она могла состояться аж в 1189 или 1190 г., когда Михаилу было всего десять-одиннадцать лет от роду, но такая конструкция кажется сомнительной. Скорее всего, брак Михаила с Аленой действительно был заключен ближе к 1211 г., именно на эти годы приходится один из пиков активности в княжеской усобице за наследство Романа Мстиславича Галицкого, когда позиции активных ее участников – черниговских Ольговичей, братьев Владимира, Святослава и Романа Игоревичей (детей главного героя «Слова о полку Игореве»), были ослаблены и они были окончательно, как оказалось, изгнаны со столов соответственно Галича, Владимира Волынского и Звенигорода, которые до этого занимали. Брак представителя черниговского княжеского дома с родовитой бесприданницей Аленой Романовной мог и должен был укрепить позиции Ольговичей в борьбе за Галич и Волынь, ведь в случае безвременной кончины малолетних в ту пору братьев Даниила и Василька Романовичей (десять и восемь лет соответственно), дети Михаила и Алены Романовны становились бы вполне законными претендентами на Галицко-Волынские земли. Однако Даниил и Василько выжили, в 1217 г. в усобицу вмешался представитель смоленских Ростиславичей Мстислав Удалой, который сумел захватить и удержать Галич, а Владимир-Волынский передал Даниилу с братом Васильком, заключив с ними союз посредством брака Даниила со своей дочерью. На некоторое время активные действия прекратились.

В 1215 году умирает отец Михаила Всеволод Святославич. Михаилу в этот год исполнялось тридцать шесть лет, возраст, безусловно, солидный, особенно, по тем временам, однако в период с 1207 по 1223 гг. какие-либо упоминания Михаила Всеволодовича в источниках отсутствуют. Даже такое грандиозное событие, как битва на Липице в 1216 г., в которой его соперник в 1206 г. в борьбе за Переяславль Южный Ярослав Всеволодович принимал самое активное участие, прошло, судя по летописям, без него, что, впрочем, объясняется общей отстраненностью черниговских князей от участия в этой усобице.

В следующий раз мы встречаем упоминание о Михаиле Всеволодовиче в летописях за 1223 г. в связи с битвой на р. Калка между соединенным войском князей южно-русских земель (Киевской, Галицко-Волынской и Черниговской) и монгольским экспедиционным корпусом под командованием Джебе и Субедэя. Михаил Всеволодович сражается в составе черниговского полка и ему удается избежать гибели и вернуться домой, в то время как его дядя Мстислав Святославич, князь Черниговский, погибает. В этом походе, закончившимся для русских князей столь неудачно, сорокачетырехлетний Михаил Всеволодович имел возможность лично пообщаться со своим шурином и будущим непримиримым соперником двадцатидвухлетним Даниилом Романовичем, князем Волынским, будущим Галицким, а также «королем Руси». Оба числятся как второстепенные участники похода, Михаил – в свите Мстислава Черниговского, Даниил – в свите Мстислава Галицкого (Мстислава Удалого).

По возвращении из неудачного похода на Калку не позднее 1224 г. Михаил, как старший в роду Ольговичей, после гибели своего дяди Мстислава Святославича, становится князем Черниговским. Такое положение открыло перед Михаилом совершенно новые возможности для реализации политических амбиций его энергичной, предприимчивой и деятельной натуры. Из мелкопоместного князя сугубо регионального значения он превратился в политическую фигуру общерусского масштаба. Можно сказать, что на сорок шестом году жизни наконец-то взошла его звезда.

Одним из первых шагов Михаила в качестве князя Черниговского было установление дружеских отношений с великим князем Владимирским Юрием Всеволодовичем, главой суздальского княжеского дома. Помощь в этом ему, вероятно, оказывала его родная сестра Агафья Всеволодовна, жена Юрия.

Юрий Всеволодович, в отличие от своего младшего брата Ярослава, вероятно, не отличался амбициями, энергией и воинственностью, основным направлением своей деятельности он видел расширение русских владений на восток, покорение мордовских племен и борьбу за влияние на них с Волжской Булгарией, но в то же время, значительное внимание он вынужден был уделять и отношениям со своим северным соседом – Новгородом. Впрочем, новгородским делами больше занимался, как раз, Ярослав, который к тому времени дважды уже был новгородским князем. Первое его новгородское княжение ознаменовалось конфликтом с городской общиной, в результате которого Ярослава вынудили покинуть Новгород. Тот конфликт закончился в 1216 г. битвой на Липице, в которой Юрий и Ярослав потерпели сокрушительное поражение, причем Ярослав даже потерял свой шлем, который впоследствии случайно нашли крестьяне аж в начале XIX века.

Второй раз Ярослав Всеволодович княжил в Новгороде в 1223-1224 гг., совершил с новгородцами поход на Колывань (Ревель, Таллинн), но опять рассорился с ними из-за их пассивности и, демонстрируя обиду, покинул своевольный город. Вместо Ярослава Юрий Всеволодович прислал на княжение в Новгород своего сына Всеволода, который, однако, прокняжил в нем совсем недолго.

К концу 1224 г. отношения между суздальскими князьями и Новгородом снова обострились. Княживший в Новгороде Всеволод Юрьевич вынужден был бежать из него, осел в Торжке, арестовал там все новгородское имущество и перекрыл торговый путь. Юрий поддержал сына, арестовав новгородских купцов в пределах Владимиро-Суздальского княжества. Конфликт нужно было улаживать, и в этот момент на сцене появляется Михаил Черниговский. По каким-то причинам, вероятно, личного характера именно ему Юрий предлагает новгородское княжение, Михаил соглашается и отбывает в Новгород, который принимает его с радостью. В Новгороде Михаил ведет популистскую политику, много обещает, в том числе совершить в интересах Новгорода военный поход (вероятно, в Ливонию или на Литву), а также обещает уладить конфликт с Юрием. И если последнее, благодаря влиянию на Юрия, ему удается (Юрий освобождает всех пленников и возвращает новгородцам их товар), то первое оказывается выполнить значительно труднее. Столкнувшись с боярской оппозицией в Новгороде и своевольным вече, Михаил пасует, добровольно отказывается от новгородского княжения и уезжает к себе в Чернигов. Спешный отъезд Михаила в Чернигов также может быть связан с тем, что его положение там пошатнулось. Претензии на Черниговское княжество предъявил его дальний родственник, представитель северской ветви Ольговичей князь Олег Курский.

Родословную Олега установить можно только гипотетически, поскольку в летописях не упомянуто его отчество. Скорее всего, это был троюродный дядя Михаила, который по лествичному счету имел больше прав на Чернигов, но согласно решению княжеского съезда 1206 г., как представитель северской ветви Ольговичей, претендовать на него не мог. За помощью в обуздании «мятежника» Михаил опять обратился к Юрию Всеволодовичу, который в 1226 г. предоставил ему полки для похода на князя Олега. До битвы дело не дошло: Олег, видя подавляющее преимущество Михаила, смирился и в дальнейшем каких-либо амбиций не демонстрировал.

В Новгороде же после ухода Михаила уже в третий раз вокняжился Ярослав Всеволодович. Однако, вспыльчивый и воинственный характер этого князя вновь привел к конфликту с новгородцами. Он, совершив в интересах Новгорода успешные походы на литву и в емь (предки современных финнов), в 1228 г. задумал поход на Ригу – центр крестоносного движения в Восточной Прибалтике, однако натолкнулся на активное сопротивление части боярской верхушки Новгорода и открытой оппозиции со стороны Пскова, куда его даже не пустили, затворив ворота. Раздраженный своей беспомощностью, новгородской политической близорукостью и порождаемой ею пассивностью, Ярослав вновь покинул Новгород, оставив в нем своих малолетних сыновей Федора и Александра (будущего Невского).

В Новгороде в тот год (1229) был неурожай, начался голод, люди умирали на улицах, народное недовольство вылилось в открытый бунт, в результате чего Федор и Александр вынуждены были покинуть город, а на их место новгородцы вновь позвали Михаила Всеволодовича. Ярослав был категорически против такого развития событий и даже пытался перехватить новгородских гонцов в Чернигов, но не преуспел. Михаил узнал о приглашении и немедленно откликнулся. Расчет Михаила был на пассивность Юрия Всеволодовича и на то, что в Чернигове его положение окончательно утвердилось, а за счет Новгородского княжения он существенно сможет расширить свои возможности. Интересы Ярослава им в расчет не принимались и, как выяснилось, зря.

Ярослав, раздраженный пассивностью брата Юрия, а также, заподозрив его в тайном сговоре с Михаилом в ущерб его, Ярослава, интересам, попытался организовать «антиюрьевскую» коалицию, к которой привлек своих племянников, сыновей своего покойного брата Константина Всеволодовича – князя Ростовского Василька Константиновича (женатого, кстати, на дочери Михаила Черниговского) и князя Ярославского Всеволода Константиновича. Справедливости ради, нужно сказать, что действия Юрия действительно могли вызвать недовольство князей-Всеволодовичей, поскольку находились в явном расхождении с интересами династии. С целью разрешения конфликта в 1229 г. Юрий созвал общий княжеский съезд, на котором недоразумения были устранены. Ярослав тем временем не бездействовал, он, считая Михаила узурпатором новгородского стола, захватил новгородский пригород Волоколамск и от заключения мира с Михаилом отказывался, пока Михаил не подключил к мирным переговорам в качестве посредника митрополита Кирилла. К тому времени Михаил уже вернулся в Чернигов, оставив в Новгороде своего сына Ростислава.

Несмотря на заключенный с Михаилом мир, Ярослав продолжал готовить реванш. В Новгороде оставались его многочисленные сторонники, которые продолжали отстаивать его интересы на берегах Волхова. Некоторым образом, этому способствовало продолжение в Новгороде голода в 1230 г., из-за которого обстановка в городе была весьма далека от спокойной. Не выдержав постоянного напряжения и угрозы мятежа, из города сбежал княжич Ростислав Михайлович и осел в Торжке, где с продуктами, вероятно, было куда лучше. Для юноши, которому едва ли исполнилось восемнадцать лет (дата его рождения неизвестна, но не могла быть раньше 1211 года – года свадьбы Михаила Всеволодовича с матерью Ростислава – Аленой Романовной), такой поступок мог быть вполне естественным, но как полномочный представитель своего отца в городе, поступать таким образом он, конечно, был не вправе. Следовало помнить, что в 1224 г., его двоюродный брат и, возможно, ровесник Всеволод Юрьевич при сходных обстоятельствах также сбежал из Новгорода в Торжок, что привело к временной потере новгородского стола суздальской династией. Возмущенные поведением Ростислава новгородцы подняли мятеж, на вече возобладала партия Ярослава, договор с Михаилом был расторгнут и на княжение вновь, уже в четвертый раз, был приглашен Ярослав. Это была его окончательная победа, с этого времени в Новгороде княжили только он и его потомки.

Для закрепления этого успеха в 1231 г. Ярослав совместно с братом Юрием совершил военный поход в Черниговскую землю, чтобы окончательно поставить точки над «i» и раз и навсегда отвадить Михаила от вмешательства в их дела на севере. От сражения Михаил уклонился, заключив с братьями договор, условий которого в дальнейшем придерживался. На этом «северная эпопея» Михаила Черниговского закончилась. Его ждали другие дела, на этот раз на юге.

В 1228 в Торческе умирает князь Мстислав Мстилавич Удалой, князь Галицкий. После одиннадцатилетнего перерыва война за Галицкое наследство возобновилась. Несколько слов о древнем Галиче.

Точная дата основания Галича неизвестна. В русских летописях он впервые упоминается под 1140 г., хотя, конечно, существовал задолго до этой даты. В XI в. Галич входил в состав Теребовльского княжества, но к середине XII в. выделился в самостоятельное княжение. В 1141 г. Владимир Володаревич, князь Теребовльский, перенес столицу своего княжества в Галич. Наибольшего расцвета Галицкое княжество достигает при князе Ярославе Осмомысле (1153-1187), в правление которого Галич превратился в экономический и политический центр региона, стал городом, сопоставимым по значению с Киевом, Черниговом, Владимиром-Залесским, Великим Новгородом.

Будучи очень выгодно расположен географически, Галич являлся крупным центром транзитной торговли по линии восток-запад, имел по Днестру, на берегу которого был фактически расположен, свободный проход для судов в Черное море, на территории княжества имелись месторождения поваренной соли, в Карпатских горах имелись открытые месторождения меди и железа. В сочетании с теплым, мягким климатом, способствовавшему развитию сельского хозяйства, Галич являлся жемчужиной, способной украсить корону любого властителя.

Этнический состав Галицкого княжества и, особенно, самого Галича также отличался от большинства русских княжеств. Кроме русских, которых, конечно, было большинство, в городе проживали польская и венгерская диаспоры, имевшие существенное влияние на внутреннюю жизнь поселения.

Среди городов древней Руси Галич, подобно Новгороду, выделялся традициями народоправства. Вероятно, такое сходство обусловлено тем, что и в Новгороде, и в Галиче транзитная торговля являлась основным источником дохода населения. Купеческие объединения располагали значительными средствами, доход от торговли превышал доход от владения землей, поэтому земельная аристократия в таких городах, как Новгород и Галич, не обладала таким безусловным господством, как в других землях древней Руси. Население Галича, как и население Новгорода, обладало собственной политической волей, способной противостоять княжеской воле. Абсолютно все галицкие правители, включая пользовавшегося непререкаемым авторитетом Ярослава Осмомысла, вынуждены были постоянно бороться с мощной боярско-купеческой оппозицией, прибегая даже к массовым казням. Именно в Галиче зафиксирован беспрецедентный случай казни князей боярской оппозицией – в 1211 г. на глазах у десятилетнего князя Даниила Романовича (будущего Галицкого) были повешены выкупленные специально для этого из венгерского плена князья Роман и Святослав Игоревичи – представители династии северских Ольговичей.

Итак, в 1228 году борьба за Галич, этот шумный, богатый, капризный и своевольный город, принимающий в себя всех, и могущий изгнать любого, вступила в новую фазу.

Возмутителем спокойствия явился двадцатисемилетний Даниил Романович, князь Волынский. Мстислав Удалой под давлением городских общин перед смертью завещал город и княжество венгерскому королевичу Андрею (сыну короля Венгрии Андрея II). Даниил же считал Галич своей вотчиной «в отца место» и уступать город венграм не собирался. Для начала он решил несколько укрепиться в собственных землях и расширить сферу своего влияния – захватил у местных князей Луцк и Чарторыйск. Эти агрессивные действия молодого и перспективного князя привлекли внимание «больших дядек» — Михаила Всеволодовича Черниговского и Владимира Рюриковича Киевского. Составив коалицию, к которой привлекли и половецкого хана Котяна, они двинулись на Волынь против Даниила. Понимая, что в открытом полевом сражении его армия не устоит, Даниил занял крепость Каменец на востоке своей области, резонно полагая, что князья не рискнут углубляться в его земли, имея в тылу непобежденную рать, и вынуждены будут отвлечься на осаду. Так и случилось. Князья-союзники осадили Каменец и начали переговоры с Даниилом. В ходе этих переговоров Даниилу удалось расколоть коалицию. Хан Котян (родной дед жены Даниила) ушел из-под Каменца в степь, по пути изрядно пограбив Галицкую область, Михаил Всеволодович и Владимир Рюрикович удалились в свои земли. Примечательно, что с этого времени Владимир стал верным союзником Даниила и в продолжение междоусобия всегда выступал с ним единым фронтом против Михаила Черниговского.

Итак, поход князей против Даниила обернулся ни во что, но политический расклад на юге Руси изменился. В 1229 г. Даниилу удалось захватить Галич, изгнав королевича Андрея, но чувствовал он себя там крайне неуверенно. Летописями отмечены недовольство боярской и торговой верхушки Галича фактом изгнания Андрея, дело даже дошло до покушения на жизнь Даниила. В 1230 г. Андрей во главе венгерской армии, которой Даниил ничего не мог противопоставить, вернулся в Галич, изгнав Даниила на Волынь, восстановив, таким образом, «status quo».

В этом же, 1230 г. Михаил Черниговский, только что потерпевший поражение в борьбе за Новгород, решил захватить под своим бывшим союзником Владимиром Рюриковичем Киевский стол. Вероятно, готовя свой поход на Киев, Михаил заручился поддержкой со стороны Венгрии и Галича в лице королевича Андрея. Его приготовления стали известны Владимиру, который, понимая, что в одиночку с Михаилом он не справится, обратился за помощью к Даниилу. Для Даниила союз с Киевом открывал существенные возможности в борьбе за Галич, поэтому уже в 1231 г. он с дружиной прибывает в Киев. Узнав о приезде Даниила в Киев, Михаил пересмотрел свои планы и от похода отказался, примирившись с Владимиром.

В 1233 г. королевич Андрей с венгерской армией и галичанами вторгается на Волынь, но в битве под Шумском терпит сокрушительное поражение от Даниила и его брата Василька. Ответное вторжение Даниила в том же году приводит к еще одному поражению Андрея в битве на реке Стырь, вслед за которым Даниил осадил Галич. Девять недель галичане держались в осаде, но после внезапной смерти Андрея, причины которой в источниках не указана, покорились Даниилу и впустили его в город. Однако, положение Даниила в Галиче оставалось шатким, князь понимал, что при первом удобном случае галичане его предадут.

В 1235 г. Михаил Черниговский решил повторить попытку захвата Киева. На этот раз его союзником выступил князь Изяслав Мстиславич, возможно, сын Мстислава Удалого, княживший в то время в Торческе. И вновь Даниил приходит на помощь Владимиру Киевскому, коалиция Михаила и Изяслава распадается, последний бежит к половцам, а Михаил возвращается в Чернигов. Однако теперь Даниил с Владимиром преследуют его до самого Чернигова, разоряя по пути черниговские земли. В черниговской земле к князьям-союзникам присоединился двоюродный брат Михаила Мстислав Глебович. Его роль в этой усобице историки оценивают с диаметральной противоположностью. Одни считают, что Мстислав, присоединившись к Владимиру с Даниилом, преследовал собственные цели – надеялся захватить черниговский стол под братом, другие считают, что он, в действительности, действовал в интересах Михаила, запутывая союзников и пытаясь расколоть их коалицию. Так или иначе, Владимир с Даниилом крепко повоевали черниговскую землю, разграбили несколько городов, летопись отмечает захват Снова, Хоробора и Сосницы и подступили к Чернигову. Самого Михаила в Чернигове не было, он со своей дружиной кружил невдалеке от союзников, подстерегая их неосторожные действия. Летопись говорит о каком-то обмане Даниила со стороны Михаила, в результате которого Михаил напал на войско одного Даниила, нанеся ему большие потери, после чего Даниил и Владимир ушли из-под Чернигова, так и не отважившись на штурм города.

Однако, это было только начало крупных для них неприятностей. Под Киевом возле Торческа они встретили половецкую орду, ведомую князем Изяславом Мстиславовичем и потерпели от нее сокрушительное поражение. Владимир Рюрикович попал в плен и был уведен в степь, а киевский стол достался союзнику Михаила Изяславу Мстиславовичу. Даниил сумел скрыться и прибыл в Галич, где его ждал брат Василько. В результате хитро задуманной галичанами провокации отряд Василька, единственная на тот момент боеспособная сила под рукой Даниила, покинул Галич и местный нобилитет тут же указал Даниилу на дверь. Не желая искушать судьбу, Даниил покинул негостеприимный город и уехал в поисках союзников в Венгрию, в надежде, что новый король Бела IV изменит политический курс Венгрии и склонится от союза с Черниговом к союзу с Волынью.

Оставшиеся без князя галичане в лучших традициях Великого Новгорода пригласили себе на княжение… Михаила Всеволодовича Черниговского. Таким образом Михаилу удалось объединить под своей рукой два из трех самых главных княжеских стола в южной Руси – Черниговский и Галицкий. Третий стол – Киевский находился в руках его союзника Изяслава.

Понятно, что такое положение не могло устроить Даниила и следовало ждать нового витка конфронтации. Следующий год обе стороны потратили на поиск новых союзников на западе – в Польше, Венгрии и даже в Австрии, где Даниилу удалось завести дружеские контакты с герцогом Фридрихом Бабенбергом. Итогом этих дипломатических маневров было следующее. Венгрия под давлением угроз со стороны Австрии отказалась от какого-либо участия в конфликте Даниила с Михаилом, в Польше Даниил потерпел поражение – Михаилу удалось склонить на свою сторону бывшего союзника Даниила Конрада Мазовецкого и уговорить его участвовать в военных действиях против Волыни. Попутно с активными дипломатическими действиями стороны не забывали периодически тревожить друг друга набегами, разоряя пограничные земли.

В начале 1236 г. из половецкого плена выкупился Владимир Рюрикович, тут же изгнал из Киева Изяслава и, восстановив контроль над Киевским княжеством, начал оказывать активную военную помощь Даниилу. Присланный им отряд разгромил армию галичан, возвращавшуюся из набега на территорию Волынского княжества. Союз Волыни и Киева был восстановлен. Воспользоваться плодами побед 1235 г. Михаил не сумел или не успел, увлекшись дипломатическими маневрами.

Тем не менее, вопрос с Даниилом нужно было решать. К лету 1236 г. Михаил решил реализовать свое превосходство, достигнутое за 1235 год. Было запланировано вторжение на Волынь с трех сторон кратно превосходящими силами: с запада должен был атаковать Конрад Мазовецкий – один из крупнейших и влиятельнейших польских феодалов того времени, с востока – сам Михаил с черниговскими войсками, с юга – галичане при поддержке половецкого войска, ведомого Изяславом Мстиславичем. Такого тройного удара Волынь, конечно, выдержать бы не смогла, казалось, что песенка Даниила спета, тем более, что Владимир Рюрикович никакой военной помощи оказать ему не успевал – слишком далеко от мест событий находился Киев. Даниил был в отчаянии и, по свидетельству летописца, молился о чуде.

И чудо произошло. Неожиданно для всех участников событий, кроме, разве что, Владимира Рюриковича, которого можно подозревать в подготовке этого «чуда», половцы, пришедшие с Изяславом Мстиславовичем, отказались идти на Волынь, загнали галицкую армию в собственно Галич, после чего разграбили галицкие земли и ушли в степи. Изяслав Мстиславович, для которого такой поворот событий оказался столь же неожиданным, как и для остальных, спешно бросился разыскивать Михаила. Михаил в виду неясности обстановки, по своему обыкновению, прекратил поход и вернулся в Чернигов. Конрад Мазовецкий остался с Даниилом один на один. При всем при этом, он был единственным участником коалиции, который успел вторгнуться на враждебную территорию и, соответственно, больше всех рисковал попасть под контрудар Даниила. Поэтому, получив известие о предательстве половцев и уходе Михаила, он в спешном порядке также свернул свой лагерь и прямо ночью, что говорит о его крайней поспешности, начал движение домой в Польшу. Даниил не преследовал его.

Итак, к концу 1235 г. на территории южной Руси сложилась патовая ситуация. Михаил Черниговский владел Черниговом и Галичем, но прямого сообщения между его владениями не было. Чтобы попасть из одной части владений в другую следовало пересекать враждебные территории Киевского или Волынского княжеств. Венгрия усилиями Даниила, устранилась от участия в усобице, Конрад Мазовецкий, как представитель Польши, также убедившись в ненадежности Михаила Черниговского как союзника, отказался в дальнейшем выступать против Даниила. Сил для того, чтобы нанести противнику решающий удар, не у Михаила Всеволодовича, не у Даниила с Владимиром Киевским не было. В таких случаях принято заключать мирные соглашения, но Даниил на такой шаг пойти не мог. Считая Галич своей «отчиной», он готов был биться за него до последнего.

Неизвестно кому из двух князей – Даниилу Романовичу или Владимиру Рюриковичу пришла в голову идея подключить к междоусобице Ярослава Всеволодовича, князя Переяславль-Залесского и Новгородского, соперника и недруга Михаила Черниговского, а также, по совместительству, родного брата великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича. Тем не менее, это было сделано. И пообещали Ярославу за помощь и участие не что-нибудь, а сам Киевский Великий стол, который киевский князь Владимир Рюрикович добровольно уступил Ярославу Всеволодовичу.

От таких предложений не отказываются, и Ярослав, находившийся на момент получения приглашения в Новгороде, собрал небольшую армию из новгородцев и новоторжцев и прямо через Черниговские земли, предавая их огню и мечу, двинулся в Киев, куда и прибыл в начале 1237 г.

В исторической науке имеются расхождения относительно того, как складывались отношения Владимира Рюриковича и Ярослава Всеволодовича в период нахождения Ярослава в Киеве. Некоторые ученые полагают, что Ярослав и Владимир создали некое подобие дуумвирата, некоторые говорят о временном возвращении Владимира Рюриковича в свои домениальные владения в Смоленском княжестве (он был представителем смоленской династии Ростиславичей), некоторые называют местом его пребывания г. Овруч в ста шестидесяти километрах от Киева.

Так или иначе, неожиданное появление в политической игре новой и столь тяжелой фигуры стало для Михаила Всеволодовича страшным ударом. Теперь в случае каких-либо его агрессивных действий в отношении Даниила под ударом с севера неизбежно оказывались бы его домениальные владения – Черниговское княжество, которое защищать было некому и нечем. Обращает на себя внимание, что Ярослав прибыл в Киев с незначительной добровольческой дружиной новгородцев и новоторжцев, которую буквально через неделю после своего прибытия отослал назад. Это, безусловно свидетельствует о том, что каких-либо военных акций на территории южной Руси Ярослав не планировал. Его появление в Киеве было, скорее, демонстрацией поддержки Даниила Романовича суздальским домом.

В течение весны и лета 1237 связанный по рукам и ногам Михаил бессильно наблюдал, как Даниил поочередно нейтрализует его союзников на западе – выбивает крестоносцев Тевтонского ордена из замка Дорогочин, куда посадил их Конрад Мазовецкий, в надежде создать некий буфер между своими землями и Волынью, вмешивается в Австро-Венгерские конфликты, оказывая существенное давление на Белу IV и принуждая его к сохранению нейтралитета. Даниил мог себе позволить проведение таких смелых внешнеполитических акций, поскольку был уверен, что с юга и востока его владения находятся в полной безопасности. Летом 1237 г. между Даниилом и Михаилом был заключен мир, который, по всем признакам, был просто юридически оформленной паузой на подготовку к дальнейшим баталиям. По условиям мира между Михаилом и Даниилом, последний получал под свою власть Перемышльское княжество, ранее находившееся в сфере влияния Галича. Все шло к тому, что Даниил, собрав достаточное количество сил, начнет атаку на Галич и находящийся в политической изоляции Михаил вряд ли что-то этой атаке сможет противопоставить.

Так могло случиться, но так не случилось. И причины этого «не случилось» проистекают из степного урочища Талан-Даба, расположенного где-то далеко на востоке. В этом, до того ничем не примечательном месте в 1235 г. Великий хан Угедэй собрал курултай, на котором одним из приоритетных направлений дальнейших военных действий Евразийской империи Чингизидов было признано расширение империи на запад и, как следствие, организация общемонгольского похода в Европу, «к последнему морю». На западных границах империи, которые в это время проходили где-то в междуречье Урала и Волги, шла война монголов с Волжской Булгарией – мощным и развитым государством с центром на Средней Волге в районе слияния ее с Камой. Немногие знают, что после победы на Калке над русскими князьями тумены Джебе и Субедэя вторглись на территорию этого государства и были разбиты булгарами в кровопролитном сражении, после которого уцелело и сумело отступить в степи всего четыре тысячи монголов. С 1227 г. между монголами и булгарами шли непрекращающиеся боевые действия с переменным успехом. Возглавлявший монголов хан Бату не располагал воинскими контингентами, достаточными для покорения Волжской Булгарии.

Это «позорное топтание» отметили на курултае 1235 г. и решили оказать Бату всемерную помощь в расширении «улуса Джучи» на запад. (Джучи – старший сын Чингисхана и отец Бату, ему по завещанию отца выделились во владение все земли империи западнее Иртыша, в том числе и еще не завоеванные).

Зимой 1236-37 гг. соединенными усилиями семи монгольских ханов, возглавлявших каждый свой тумен (десять тысяч всадников), Волжская Булгария была сокрушена, ее крупнейшие города (Булгар, Биляр, Жукотин и др.) были уничтожены, многие из них так и не были восстановлены.

Зимой 1237-38 гг. настала очередь Руси. Хан Бату, осуществлявший общее командование войсками вторжения, рассчитал правильно и начал покорение Руси с наиболее сильного и сплоченного образования на ее территории – Владимиро-Суздальской Руси. В течение почти четырех месяцев, с декабря 1237 г. по март 1238 г., монгольские войска разоряли область за областью на территории Северо-Восточной Руси, крупнейшие города этого региона, включая столичный Владимир, были захвачены, разорены и сожжены. Победа далась захватчикам не дешево, по различным подсчетам, около 60% участников похода из него не вернулись, в тяжелом и кровопролитном сражении под Коломной, выигранном монголами с большим трудом, погиб сын Чингисхана, один из семи ханов-участников похода Кулькан. Это, кстати, единственный случай гибели хана-чингизида на поле боя за всю историю монгольской империи. Также именно на территории Руси монголы вынуждены были провести самую длительную осаду – в течение семи недель они не могли взять Козельск – небольшой городок в Черниговской земле.

Тем не менее, военное поражение северо-восточной Руси было налицо, верховный правитель Великий князь Владимирский Юрий Всеволодович и вся его семья в ходе нашествия погибли.

Мы уже видели на примере южных земель Руси, что накануне вторжения наиболее способные и одаренные русские князья, не обращая внимания ни на что, самозабвенно выясняли отношения между собой. Интересно, изменилось ли их поведение после начала вторжения? Посмотрим.

Ярослав Всеволодович, получив сведения о вторжении монголов в суздальские земли, зразу бросил Киев на попечение Владимира Рюриковича и отбыл на север в Новгород, где сидел его сын Александр, собирать войска в помощь брату Юрию. Однако, монголы наступали слишком быстро и, вероятно, успели перекрыть пути подъезда к Новгороду, так как зимой 1238 г. Ярослав в Новгороде так и не появился. В марте 1238 г. Ярослав, сразу после ухода монголов, появляется во Владимире и занимается, совместно с уцелевшими князьями, восстановлением и обустройством разоренных земель.

Михаил Всеволодович воспринимает уход Ярослава из Киева, как свой шанс обрести вожделенный Киевский стол, и тут же бескровно его занимает, изгоняя оставшегося «на хозяйстве» Владимира Рюриковича. Еще бы, монгольское нашествие, уничтожившее военную мощь династии Всеволодовичей, развязало ему руки и, как ему виделось, предоставило прекрасный шанс в борьбе за верховную власть. О том, что Чернигов, Киев и остальные русские земли стоят у хана Бату, что называется, «на очереди» ему тогда не думалось. В Галиче Михаил оставил своего сына Ростислава, которому к тому времени шел уже двадцать пятый-двадцать шестой год, который тут же снова отобрал у Даниила Романовича Перемышль, переданный последнему за год до этого по мирному соглашению. В этот момент Даниил со своим Волынским княжеством, далеко не первостепенным по значению в регионе, остался один против объединенных сил Чернигова, Киева и Галича и что-либо противопоставить этой силе он не мог. Казалось бы, триумф Михаила Всеволодовича был полный. Непонятно почему в этот момент он не предпринял активных действий против Даниила, вероятно, действительно считал свою победу полной и безоговорочной, а гибель Даниила – делом времени. Судя по всему, в Михаиле отсутствовал так называемый «инстинкт убийцы», необходимый для политика высокого уровня. Короткий и мощный удар по Волыни объединенными силами с захватом Владимира-Волынского превратил бы Даниила и его брата Василька в нищих изгоев, вынужденных скитаться по городам и весям в поисках союзников и пропитания, в том случае, конечно, если бы они в этой войне сумели уцелеть. Возможно, Михаил рассчитывал укрепиться в Киеве и предпринять поход на Даниила зимой 1238-39 гг. или летом 1239 г., но, как выяснилось, время на подготовку такого похода предоставлять ему никто не собирался.

Расхожее мнение относительно того, что после ухода в степи весной 1238 г. монголы зализывали раны и в русских пределах не появлялись аж до осады Киева в 1240 году, в корне неверно.

В 1239 г. монголы совершили аж три похода на Русь, правда, ограниченными силами. Первым нападению подвергся Переяславль Русский (Южный), тот самый, из которого за тридцать лет до этого, в 1206 г., Михаил Всеволодович со своим отцом изгнали юного Ярослава Всеволодовича. Город, расположенный в одном дневном переходе от Киева, где в это время находился Михаил Всеволодович, был захвачен и разрушен, фактически уничтожен. Произошло это в марте 1239 г.

Следующей жертвой монголов стал Чернигов – отчина Михаила. В отличие от Переяславля, который был взят практически сходу, возможно, изгоном, штурму Чернигова предшествовала осада, а под его стенами разыгралось настоящее сражение, которое дал монголам не Михаил Всеволодович, хозяин города, а Мстислав Глебович, тот самый князь, который морочил головы Даниилу и Владимиру Киевскому в 1235 г. во время осады последними того же Чернигова. Со своей небольшой дружиной, без всякой надежды на победу он примчался под стены города, напал на монгольское войско и, по всей вероятности, погиб вместе с дружиной, поскольку никаких упоминаний о нем в источниках мы больше не встречаем. Сам Михаил во время разгрома Чернигова сидел безвылазно в Киеве, глядя на уничтожение своей отчины со стороны.

И, наконец, третий поход монголов на Русь был направлен в области северо-восточной Руси, не затронутые первым походом – были сожжены Муром, Гороховец и другие города по Клязьме и Оке. Если не считать бой, данный монголам дружиной Мстислава Глебовича, то нигде они, фактически сопротивления не встретили.

В 1240 г. дошла очередь и до Киева. В марте к городу подъезжает посланный ханом Бату хан Менгу – для разведки и переговоров. В город отправлены послы с какой-то «лестью», по выражению летописи, то есть обманом. Михаил послов слушать не стал, а просто приказал их перебить. Учитывая то, что среди русских князей не культивировался обычай убивать послов, это считалось страшным преступлением, такой поступок Михаила требует объяснений и таких объяснений может быть несколько.

Первое – личности послов не соответствовали их статусу. Так, перед битвой на Калке монголы тоже послали в русский стан послов… местных бродников, говорящих на русском языке. Говорить с ними князья не стали, а просто казнили. Бродяги и бандиты, чего с ними церемониться? Возможно, что и в данном случае имела место быть сходная ситуация.

Второе – поведение послов не соответствовало их статусу и миссии. Возможно, кто-то из них совершил, по незнанию или умышленно, какой-либо поступок, несовместимый со званием посла. Например, попытался овладеть чьей-либо женой или дочерью, или не оказал почтения какому-либо культовому предмету. С точки зрения монгола, такой поступок может быть и не несет в себе ничего предосудительного, с точки зрения русских, это могло быть расценено как грубое нарушение этических норм. Впрочем, такой эпизод, скорее всего, был бы отражен в летописях.

Третье, как мне кажется, самое верное объяснение – у Михаила просто сдали нервы. В течение года он безвылазно сидел в Киеве, получая сведения о тех или иных разгромах, учиненных монголами на Руси. А ведь кроме монголов существовали еще и злейшие враги среди русских князей – Ярослав Всеволодович и Даниил Романович. Первый из них осенью 1239 г. совершил налет на Черниговские земли (месть за захват Киева) и взял в плен жену Михаила Всеволодовича, тогда как второй хитростью выманил из Галича сына Михаила Ростислава и захватил город. Ростислав вынужден был бежать в Венгрию.

Михаил, преследуемый плохими новостями, боялся покинуть Киев, думая, что кто угодно, да, хоть тот же Даниил, сразу займет его, отнимет. И при этом он понимал, что и до Киева монголы непременно доберутся и появление монгольских послов с очевидностью показало – все, конец, добрались. Возможно, такое стечение обстоятельств породило у князя нервный срыв.

Дальнейшее его поведение в какой-то степени косвенно подтверждает верность такого объяснения – князь после избиения послов сразу же сбежал из города на запад – в Венгрию к своему сыну. В Венгрии, при дворе короля Белы IV, Михаил повел себя, по меньшей мере, странно. Видимо, желая заручиться поддержкой короля в борьбе с монголами, он своим поведением добился диаметрально противоположного результата – расстроил планировавшийся брак своего сына с королевской дочерью, после чего оба, и отец, и сын, были изгнаны из страны и вынуждены перебраться в Польшу. Уже из Польши Михаил был вынужден начать переговоры с Даниилом, которого с этого времени можно полноправно называть Галицким, о мире.

Даниил же, после захвата Галича не сидел сложа руки. Он тут же организовал поход на Киев и вытеснил оттуда захватившего город князя Ростислава Мстиславича, представителя смоленского княжеского семейства, однако не стал править им сам, а оставил там своего наместника, давая, тем самым, понять Ярославу Всеволодовичу, занятому делами на севере, что считает Киев его вотчиной и сам на него не претендует. Ярослав оценил такую деликатность Даниила и отослал ему плененную им жену Михаила Всеволодовича – родную сестру самого Даниила Галицкого.

Тем временем, переговоры Даниила Галицкого с Михаилом Черниговским о мире летом 1240 г. наконец-то стали отдаленно напоминать попытку создания антимонгольской коалиции. В перспективе к этой коалиции можно было привлечь и Венгрию, и Польшу, и даже Литву, где уже начал проявляться политический гений князя Миндовга, с которым у Даниила наладились эффективные контакты. Если бы такая коалиция была создана и продержалась бы до реального боевого столкновения с монголами, исход такой битвы было бы трудно предсказать. Однако, к лету 1240 года стороны только сумели договориться о беспрепятственном пропуске Михаила в Черниговские земли для сбора войск с целью организации защиты Киева. По этому же договору, Даниил возвратил Михаилу его жену, переданную Даниилу Ярославом Всволодовичем. Согласно плану коалиции, Михаил должен был выступать в ее авангарде, принимая главный удар монгольской армии на себя. Однако, было уже слишком поздно. В процессе переговоров и сборов, Михаилу пришла весть о падении Киева, он снова бросил все дела, забыл о достигнутых договоренностях, и сбежал в Польшу, к Конраду Мазовецкому. Оттуда при приближении монголов во время их европейского похода ушел в Силезию, был там ограблен, потерял всю свиту, накануне битвы при Легнице, участвовать в которой лично он отказался, вернулся к Конраду, и при его дворе дожидался ухода монголов.

В начале 1242 г., когда волна монгольского нашествия откатилась в причерноморские степи, Михаил решил вернуться на Русь. Тайно проследовав через земли Даниила, он приехал в Киев и вокняжился там, о чем не замедлил оповестить окружающих. Даниил воспринял это известие спокойно, ведь действия Михаила вполне соответствовали их совместным договоренностям 1240 года – Михаил занимает Киев и не претендует на Галич. Однако, изрядно возмужавший, приблизившийся к тридцати годам, сын Михаила Ростислав с такой постановкой вопроса был не согласен. Неизвестно, с ведома престарелого шестидесятитрехлетнего отца или самостоятельно, но он предпринял попытку захвата галицких земель. Попытка оказалась неудачной, войско его было разбито, после чего Даниилом были наказаны и союзники Ростислава, выдавшие себя выступлением на его стороне.

В конце лета 1242 г. Ростислав опять провоцирует выступление против Даниила, теперь уже в самом Галиче. И опять быстрая реакция Даниила помогает ему справиться с мятежом, Ростислав с соучастниками заговора вынужден бежать в Венгрию, где ему таки удается исполнить свою давнюю мечту – жениться на дочери короля Белы IV.

Находящийся в Киеве Михаил Всеволодович не смог в этот раз помешать сыну, однако, узнав о свадьбе, тут же быстро собрался и поехал в Венгрию. Что произошло между королем Белой и Ростиславом Михайловичем, с одной стороны, и Михаилом Всеволодовичем, с другой, во время его последнего визита в Венгрию, в чем состояла суть вновь разразившегося между Белой и Михаилом конфликта, нам неизвестно. Вероятно, Михаил имел какие-то неизвестные нам причины резко возражать против брака сына с дочерью Белы. Известно другое: разругавшись с сыном и сватом, Михаил вернулся на Русь, но не в Киев, а в Чернигов. Такой маршрут, вероятно, был обусловлен тем, что Киев к тому времени был уже признан ханом Бату вотчиной Ярослава Всеволодовича, а злить лишний раз хана не стоило. Из Чернигова Михаил направился уже непосредственно в ставку хана Бату, незадолго до этого разославшего всем русским князьям настоятельное приглашение явиться к нему для выяснения сложившихся за последнее время отношений.

Скорее всего, в ставке Бату Михаил должен был подтвердить свое право владения Черниговом. Для того, чтобы встретиться с ханом, Михаил должен был пройти языческий обряд очищения огнем, однако, по свидетельствам современников, он категорически отказался это сделать, чем вызвал гнев хана и 20 сентября 1245 г. был казнен. Говорить о предрешенности его судьбы еще до прибытия в ставку Бату мне кажется недостаточно оснований, хотя, конечно, убийство послов хана Менгу в Киеве в 1240 г. могло и должно было повлиять на решение Бату. Тем не менее, Михаил оставался авторитетнейшим правителем Руси, был ее номинальной главой на момент начала монгольского вторжения и, кроме всего прочего, политические соображения о создании противовеса власти Ярослава Всеволодовича, создания действенной оппозиции его правлению, могли склонить Бату к решению оставить Михаилу жизнь. Однако престарелый князь (на момент гибели ему было шестьдесят шесть лет), уставший и сломленный морально, видимо не показался Бату сколь-нибудь полезным, в то время, как его казнь могла служить достаточно наглядным уроком необходимости демонстрировать покорность ханской воле для остальных Рюриковичей.

По иронии судьбы практически одновременно с Михаилом в сентябре 1245 г. в монгольском Каракоруме был отравлен извечный его соперник Великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович, посланный ханом Бату в качестве своего полномочного представителя на проходивший там курултай, посвященный выборам нового хана после смерти Великого хана Угедэя.

Даниил Галицкий жил еще долго, он умер в 1264 г., в возрасте шестидесяти трех лет, сумев построить на подвластных ему территориях мощнейшее государство – Галицко-Волынское королевство. С 1253 г. Даниил носил титул «короля Руси», полученный вместе с короной от папы Римского.

После гибели Михаила Всеволодовича его тело было тайно захоронено, а затем перенесено в Чернигов, где он был с почетом перезахоронен. Культ Михаила Черниговского как святого начался в Ростове – городе в суздальской земле, где княгиней была его дочь Мария, жена князя Василька Константиновича, казненного монголами сразу после боя на Сити и также канонизированного. Сам Михаил был канонизирован в 1572 г., после чего его мощи были перенесены из Чернигова в Москву и упокоены в семейной усыпальнице Рюриковичей – Архангельском соборе, где они покоятся и по сей день.

Старший сын Михаила Ростислав предпринял еще одну попытку отвоевать у Даниила Романовича Галич, для чего летом 1245 г. пришел на Русь во главе крупного венгерского войска, но 17 августа 1245 г., за полтора месяца до гибели своего отца, в битве при Ярославе был разгромлен на голову, сумел сбежать с поля боя и вернуться в Венгрию, где осел окончательно и о возвращении на Русь, если и задумывался, то никаких действия для этого не предпринимал. Знал ли Михаил Всеволодович в день своей казни об очередном поражении сына в борьбе с Даниилом Галицким, которого он сам так и не сумел одолеть? Может быть и знал.

Многочисленные младшие братья Ростислава стали мелкопоместными князьями черниговской земли и дали основания многим известным дворянским родам. Так, например, свое происхождение от Михаила Черниговского ведут Оболенские, Одоевские, Воротынские, Горчаковы и многие другие.

Настала пора дать общую оценку деятельности Михаила Всеволодовича Черниговского, но у меня она как-то не складывается, вернее, складывается в одно слово – посредственность.

Михаил за свою жизнь не то чтобы не выиграл, он даже не провел ни одного сражения – и это в ту пору, когда воевали все и везде, причем он сам, зачастую, являлся одним из самых активных участников конфликтов. Единственная битва, о которой нам достоверно известно, что Михаил принимал в ней участие – сражение 1223 г. на Калке, но в нем Михаил играл далеко не ведущую роль. Как о полководце, о нем говорить нельзя от слова «вообще».

Как политик Михаил тоже себя не проявил. Недооценил энергию Ярослава Всеволодовича в борьбе за Новгородское княжение, допустил перемену отношения к себе со стороны Юрия Всеволодовича, рассорился с Владимиром Киевским, сделав его верным союзником Даниила Галицкого, после рассорился с Белой IV, а уж ссора с собственным сыном и избиение монгольских послов в Киеве вообще не выдерживают какой-либо критики. Во всех коалициях, в которых он участвовал, он проявлял себя как нерешительный, трусливый и неверный союзник.

Возможно, Михаил Всеволодович был хорошим администратором, иначе, почему бы за него так держались Новгород и Галич – города с ярко выраженными, так называемыми, «демократическими институтами»? Однако, известно, что в Новгороде Михаил вел сугубо популистскую политику – отменял налоги и сборы, давал послабления и вольности все, какие новгородцы у него просили. В сравнении с Ярославом Всеволодовичем, который постоянно пытался укрепить свою власть в Новгороде и максимально расширить княжеские полномочия, Михаил, конечно, выигрывал. И, хотя у нас нет сведений о внутренней политике Михаила в Галиче, но предположение о том, что в Галиче Михаил вел себя аналогично Новгороду, чем и добивался поддержки галичан, кажется мне вполне допустимым.

И даже тот факт, что почитание Михаила как святого началось не в Чернигове, где он правил и был похоронен, не в Киеве и не в Галиче, где его отлично знали, а в Ростове, где его вообще не знали, но большим авторитетом пользовалась его дочь Мария, говорит о многом.

Чему обязан Михаил своими политическими успехами? Благодаря каким качествам он в течение двадцати лет находился на вершине политического олимпа древнерусского государства, постоянно расширяя свои и без того значительные владения? Начиная изучение этой темы для написания статьи, я надеялся найти ответы на эти вопросы, но надеждам моим не суждено было сбыться. Михаил Всеволодович Черниговский так и остался для меня загадкой.