Бунт Ань Лушаня: минус 36 миллионов человек
Против императора
Конец 40-х – начало 50-х годов восьмого века для Китая складывались непросто. Проблемы, которые возникли у народа не по вине «верхов», эти самые «верхи» лишь усугубляли. Мало того, что были повышены налоги, так еще на страну обрушился голод, возникший из-за стихийных бедствий и наводнений в 754 году. Но правительство на проблемы своих подданных смотрело, мягко говоря, сквозь пальцы. У него была забота поважнее – императорскую армию (она же – пограничная) начало охватывать недовольство. И его причины уходили корнями в дом государя, где всегда царили склоки и интриги.
Главной ударной силой в императорском войске являлись конные стрелки и латники. А вокруг них вился огромный рой различных вспомогательных «бригад»: пехота, обслуга, интенданты, обоз. Все эти люди составляли армию. И за исключением ударников, на ратном поле толку от них было мало. Точнее, они являлись небоеспособными единицами, нужными лишь для обслуживания элитных воинов. Но без них обойтись было нельзя. Ведь латники и стрелки не утруждали себя уходом за своими конями, оружием, а также не обеспечивали сами себя провиантом. Объяснялось это тем, что солдаты всегда должны быть отдохнувшими и готовыми к бою. Иначе в случае сражения они будут не в состоянии натянуть тугую тетиву лука или размахивать мечом. А в условиях сражений восьмого века, чаще всего, исход баталии решался одним-единственным эпизодом, в который ударникам требовалось вложить все свои накопленные силы. Проще говоря, китайская армия представляла из себя сложный механизм, где одни не могли существовать без других. И при этом все оставались недовольными друг другом, а больше всего – правительством.
Надо сказать, что в те времена большинство латников и конных стрелков являлись представителями различных кочевых народов, коих на территории северного Китая было предостаточно. Они вступали в императорскую армию, преследуя корыстные цели – воины жаждали побед и богатства. Но… несмотря на храбрость, китайское войско все чаще и чаще стало терпеть неудачи. Кочевники начали возмущаться, ведь не за этим они приходили на службу к императору. Обвинять военачальников в поражениях солдаты не могли, ведь те тоже являлись кочевниками, а значит, были своими. Другое дело китайские чиновники из столицы. Они — люди совершенно чужие, жившие как будто в параллельном мире. Из-за утраты чувства реальности, правительство строго ограничивало карьерный рост для наемников-кочевников. Максимум, что им доверяли – должности в пограничной армии, а до высоких постов в провинциях государства не допускали. Это болезненно било по самолюбию гордых степняков. Поэтому к правящей верхушке и всему императорскому двору они относились враждебно. В общем, повторилась история конца седьмого века, когда тюркские наемники просто взяли и ушли из императорской армии. Но тот инцидент был давно забыт и верхи урок не запомнили.
Императорская армия располагалась недалеко от столицы династии Тан. Здесь же находилась гвардия. В ней служили только выходцы их аристократических семейств Китая, которые в свое время стали союзниками династии Тан. Эта армия являлась многочисленной и хорошо вооруженной, но все плюсы ставились под сомнение одним серьезным недостатком – у гвардейцев практически не было боевого опыта. Поэтому, в качестве помощника, возле нее находилась Северная армия, которую чаще называли «Армия отцов и сыновей». Такое название уходило в прошлое, когда император Тайцзун силами своих сторонников сумел занять трон в 619 году. Затем это войско комплектовалось из сыновей тех ветеранов. Вообще, именно Северная армия играла определяющую роль во всех дворцовых интригах. От нее зависел успех или провал очередного переворота.
Помимо этих громадных сил Китай располагал конным корпусом телохранителей, набранный из рабов и военнопленных. Но эта армия принадлежала могущественному семейству Ли и, соответственно, действовала исключительно в интересах своих хозяев.
И ближе к середине восьмого века вся эта вооруженная братия начала сомневаться в действующем императоре и его политическом курсе. Недовольство началось еще в начале 30-х годов, когда правитель приказал сразу нескольких военачальникам покончить жизнь самоубийством, поскольку они, на его взгляд, требовали незаслуженного продвижения по карьерной лестнице. Тогда бунта удалось избежать и дело кое-как замяли. Но при любом удобном случае императору припоминали те события.
Подливал масло в огонь и тибетский фронт, где китайская армия сильно буксовала. Все это привело к тому, что правительство отрядило туда Северную армию. Солдаты, привыкшие к интригам и борьбе с внутренним врагом, по сути, впервые оказались лицом к лицу с врагом внешним. Естественно, несмотря на численность и вооружение, сломить тибетцев им было не под силу. Император и его окружение понимали слабость именно китайских войск, которые могли разгромить армию рабов или выдержать оборону крепости. Но воевать против маневренных и опытных противников они, в отличие от тех же степняков, не могли. Поэтому назревающий конфликт, затронувший все многочисленные войска, пугал престарелого правителя Сюань-цзуна. Он, по большому счету, не видел из-за страха выхода из сложившейся ситуации, а потому, затягивал петлю на собственной шее лишь сильнее. Сюань-цзун пытался спрятаться за свою фаворитку – Ян гуй-фэй – и доверял ей решение наиболее острых вопросов. Но она действовала не как тактик и стратег, а как крестьянин, неожиданно получивший большую власть. Поэтому Ян на самые высокие посты устроила своих многочисленных родственников – китайцев. Ее действия привели к тому, что настоящие боевые генералы оказались изгнанными из императорского двора. Власть перекочевала от «полководцев к евнухам» — так описывал те события Лев Гумилев.
Ян гуй-фэй ненавидели и проклинали все. Ее упрекали в повышении налогов, буйствах стихии, неудачах в войнах, произволе и глупости чиновников… Солдаты Китая были готовы снести столицу вместе с ее верхушкой, напрочь оторвавшейся от реальности. Но им нужен был лидер, чей авторитет ни у кого бы не вызывал сомнений. И такой нашелся. Во главе селевого потока многонациональной армии Поднебесной встал Ань Лушань.
Боевые действия
Ань Лушань происходил из Согдинаны. Это территория в долине реки Зерафшан (от современных Бухары до Худжанда). Кстати, «Ань» — это китайское название как раз Бухары. Кочевники, перешедшие на сторону Китая, тогда часто воевали с представителями других степных народов. Не стал исключением и Лушань. Но начало его карьеры получилось скомканным. В 736 году он, возглавляя разведывательный отряд, участвовал в битве с кинданями в южной Манчжурии и погубил почти всех своих солдат. За это его приговорили к смертной казни, но позволили объяснить причину поражения императору и его окружению. И Лушань сумел избежать смерти благодаря хитрости и лести. Сыграло свою роль и то, что большинство чиновников при дворе были нечисты на руку. И Ань этим грамотно пользовался. Лев Гумилев писал: «Ань Лушань совмещал в себе тюркскую неукротимость с китайской хитростью, он одинаково умел льстить и сражаться, лицемерить и приказывать. Зная продажность дворцовых прихлебателей, он не жалел денег на взятки, и поэтому возвышение его шло быстро». Так что, вместо смертной казни его ждало повышение по службе. Подкупленные чиновники оправдали вложенные в них средства.
К моменту возвышения Ань Лушаня в китайских верхах вновь начались распри. Так эти события описывал Гумилев: «В это время при дворе шла борьба между «аристократами», т. е. членами высокопоставленных семей, и «учеными», получившими чины путем сдачи экзаменов. Вождь последних, Ли Линь-фу, глава правительства, победив своих соперников, стал выдвигать на военные посты совершенно безграмотных кочевников, считая их неопасными».
Казалось бы, кочевники должны быть довольны. Но нет. Дело в том, что эти посты доставались не тем людям. Преследуя определенные цели, Ли Линь-фу отдавал должности наиболее верным и лояльно настроенным к нему полководцам. При этом он не обращал внимания на их популярность у солдат и военные успехи. Главное, чтобы степняк был безграмотен, глуп, но предельно верен. Это, конечно, настроило против Линь-фу большинство воинов. Они и так были в течение долгого времени недовольны своим положением, а новая политика правительства лишь усилила негатив.
Подготовку к восстанию Лушань начал еще в сороковых годах. Благодаря военной реформе, произошедшей в 744 году, он встал во главе корпуса в маньчжурской Пинлу. Затем Ань увеличил численность своего войска за счет корпусов в других городах. Умело лавируя между продажными чиновниками, он получил доступ к лошадиным табунам императора, чтобы беспрепятственно восполнять ряды своей кавалерии. Завербовав в свои ряды элитных солдат из кочевых племен, Лушань принялся активно подкупать чиновников, дабы они в случае необходимости были на его стороне.
Подобное поведение военачальника не могло не волновать правительство. И министр Ян Го-чжун осмелился начать против Лушаня судебный процесс. Главная претензия заключалась в том, что Ань собрал слишком много солдат и владений в своих руках. Полководец не испугался и лично явился в столицу для дачи показаний. Все обвинения он сумел парировать. Причем оправдался по всем пунктам так ловко и умело, что у него хватило смелости (и наглости) потребовать наград для двух с половиной тысяч своих подчиненных. Сделал он это, конечно, преследуя свои цели, а не по доброте душевной. В голове Ань Лушаня уже созрел план мятежа, поэтому ему было необходимо перед началом восстания показать своим полководцам, что он ценит их.
В роковом для всего Китая 755 году Ань Лушань пошел на открытый конфликт с Ян Го-чжуном. Он потребовал вместо трех десятков китайских офицеров поставить кочевников. Го-чжун старался как мог, чтобы не дать хода этой инициативе согдианца, но император неожиданно встал на сторону Лушаня. После этого Ань понял, что пришло время для активных действий.
В ноябре 755 года в Юйяне, что в провинции Хэбэй он объявил о восстании. И первой задачей значилось устранение всего рода Ян. Более ста пятидесяти воинов из пограничной армии поддержали Лушаня. К нему присоединился и тюркский принц Ашин Чем-цин. Естественно, что все до единого прекрасно понимали, что ликвидация рода Ян – это всего лишь прикрытие (а заодно и сведение счетов). Главная цель заключалась в свержении правящей династии, которая полностью дискредитировала себя в глазах кочевников.
Когда правительство и китайцы узнали о бунте кочевников, которых они презрительно называли «ху» (варвары), огромная страна официально раскололась на два враждующих лагеря. Император первым делом распорядился казнить сына Лушаня, который в тот момент находился в столице. После этого, навстречу кочевникам выдвинулись две армии, общей численностью около ста семидесяти тысяч человек. Но поскольку они состояли из неопытных солдат, то мятежники их разбили и направились к столицам империи.
Лев Гумилев так описал ход восстания: «Ань Лушань немедленно начал наступление на столицы. Восточная столица — Лоян — сразу попала в его руки. Дорогу на Шеньси, к Чанъани, прикрывала застава в горном проходе Тунгуань, а на востоке, в Хэбэе и Хэдуне, сын киданьского князя Ли Гуань-би организовал активную оборону против мятежников. Летом 756 г. ему удалось нанести поражение мятежному воеводе Ши Сымину, и тогда часть Хэбэя восстала против Ань Лушаня.
Однако сражение при Ланбао, в котором были на голову разбиты китайские правительственные войска, вызвало панику среди гарнизона Тунгуаня. Солдаты, защищавшие проход, отступили, и мятежники 10 июля 756 г. ворвались в Шэньси».
Успех повстанцев для Лушаня неожиданно обернулся новой серьезной проблемой. Поскольку его солдаты, мягко говоря, не питали теплых чувств к китайцам, они не церемонились с местным населением. Соответственно, это вызвало сильное недовольство.
Изначально, китайцы также негативно относились к императору и его приближенным. Но поведение восставших кочевников заставило их пересмотреть свою точку зрения, и крестьяне встали на защиту династии. Воинов Ань Лушаня они презрительно называли «ху» и стали считать их главными врагами государства.
Но силы были неравны. Кочевники раз за разом одерживали уверенные победы. Первым свою слабость и никчемность продемонстрировал сам император. Вместе со своей фавориткой он сбежал из столицы. Причем, его личная охрана и гвардейцы, которые сначала были за правителя, после этого поступка изменили мнение. Им не хотелось погибать из-за всеми ненавистной Ян гуй-фэй. К тому же, солдаты императора именно ее считали виновницей произошедшего бунта.
Также очень быстро нашли и козла отпущения. Им стал министр Ян Го-чжун. Император приказал ему покончить с собой. Сюань-цзун и его окружение надеялись, что смерть чиновника заставит Ань Лушаня остановить кровопролитие. Го-чжун выполнил приказ. Но этого оказалось мало. Телохранители и гвардейцы решили, что необходимо устранить главный источник бед – фаворитку Ян гуй-фей. Император, конечно, был против такого развития событий, но его мнения уже никто не слушал. Женщину задушили шелковым шнурком, а правителю приказали отречься от престола и передать власть своему сыну – Суцзуну. Император Сюань-цзун согласился, поскольку это была единственная возможность сохранить жизнь.
Опального правителя отправили в Сычуань. И войска Ань Лушаня без боя заняли Чанъань. Местное население, боясь жестокости кочевников, просто разбежалось.
Конечно, войска, сохранявшие верность династии, старались остановить наступление мятежников. Но их сил было недостаточно. Тогда Ли Хэн, наследник престола, решил попросить помощи. В 756 году он сумел заручиться поддержкой тибетцев, уйгуров, аббасидских арабов, а также других соседних народов.
Правитель Уйгурского каганата оказался единственным из всех, кто выставил условия, в обмен на военную помощь. Он потребовал мира, равенства и родства. Выбора у Суцзуна не было, и китайский император согласился, женившись на уйгурской княжне. Понятно, что ханы, согласившись на помощь, действовали исключительно в своих интересах. Им было нужно, чтобы армия Китая как можно сильнее пострадала в ходе мятежа. Ее слабость – гарант независимости уйгуров. Но при этом они нуждались в династии Тан, с которой появилась договоренность и равенстве. Поэтому уйгуры знали, за что они сражались с мятежниками.
К тому времени в стане бунтарей возрастало недовольство. Ань Лушань ослеп и стал вести себя неадекватно. Вместо умного и хитрого полководца, приближенные увидели нервного, жестокого и подозрительного человека.
Долго терпеть выходки обезумевшего лидера не стали. Ночью 30 января 757 года советник Янь Чжуан и евнух Ли Чжу-эр убили Ань Лушаня. А его смерть скрыли. Выигранное время убийцы лидера бунта использовали в своих интересах. Сначала они объявили Лушаня новым императором Китая, отрядив его слабоумному сыну роль наследника. А чуть позже сообщили о скоропостижной смерти правителя, посадив на престол отпрыска Лушаня. На самом же деле власть в своих руках сосредоточил Янь Чжуан.
Новая волна бунта
Но Чжуан пришел к власти уже поздно. Против мятежников выступили мощные войска, состоявшие из союзников династии Тан.
Лев Гумилев писал: «В сентябре 757 г. на берегу р. Фыншуй противники встретились. Хуай-энь, командуя уйгурами, обошел армию повстанцев. При обходе он наткнулся на засаду и изрубил ее до последнего всадника, а затем ударил с тыла. В тоже время Ли Сы-йе, командуя хотанцами, арабами и шато, атаковал повстанцев с фронта. Последние были разбиты, потери их исчислялись в 60 тыс. человек, что является, разумеется, обычным преувеличением, так как кампания не кончилась. Этого не могло бы быть, если бы мятежная армия действительно потеряла 40% личного состава. Надо при этом учесть, что ее тылы необходимо было охранять от уйгуров и киданей».
Вне зависимости от потерь бунтарей факт остается фактом – они потерпели сокрушительное поражение, оправиться от которого было практически невозможно.
Дальше — больше. Союзники династии отбили Чанъань и разгромили мятежников в нескольких последующих битвах. Янь Чжуан, прихватив с собой сына Лушаня, отступил за Желтую реку. Законный император Суцзун вернул власть своему отцу. Наступил момент затишья.
Но стоило престарелому Сюань-цзуну обрести власть, как он начал карать приближенных за малейшие проступки, упрекая их в пособничестве мятежникам. Досталось, конечно, и тем, кто являлся его ярым приверженцем. Например, император приказал казнить троих своих сыновей, которых подозревал в измене. Современник тех событий писал так: «Всех убивал, один лишь жить хотел».
В 759 году императорская армия сумела загнать лидеров мятежа в город Ечэн. Началась осада. Но на помощь повстанцам пришел Ши Сымин, который когда-то возглавлял одну из армий правителя Китая. В разгар битвы неожиданно налетел тайфун. Обе армии сильно пострадали, но именно Сымин сумел объединить разрозненные отряды и нанести китайцам поражение. Эта победа позволила полководцу возвыситься над остальными. Воспользовавшись моментом, он казнил сына Ань Лушаня и объявил себя императором. После чего начал наступательную операцию.
Император Сюань-цзун вновь запаниковал и обратился за помощью к уйгурам. В знак вечной дружбы и уважения, он отправил хану свою дочь и объявил его своим ближайшим родственником. Уйгур поступок оценил. Так описал его реакцию Гумилев: «Хан остался доволен и подарил императору 500 лошадей, соболий мех и белую шерстяную ткань и, кроме того, отправил 3 тыс. всадников для борьбы с мятежниками».
Но этой помощи было недостаточно. Ши Сымин продолжал успешно противодействовать армиям союзников. У поэта Ду Фу есть произведения, в которых он описывал, как на войну с повстанцами отправляли чуть ли не детей, поскольку в стране была объявлена мобилизация. Не остались в стороне и женщины, которые уходили на фронт в роли обслуги.
Вот только в 761 году «лебединая песня» Ши Сымина оборвалась. Полководца убили заговорщики, после чего объявили императором его сына. Тот первым делом решил наладить дружбу с уйгурами. Он понимал, что успех или провал затянувшегося мятежа полностью зависит от них. Но… на дипломатическом поприще его обошел император Дай-цзун, который занял престол после смерти своего отца – Сюань-цзуна (Суцзун же остался не удел). Поэтому в 762 году уйгуры были вновь на стороне династии Тан.
Китайцы и уйгуры начали систематично уничтожать разрозненные армии мятежников. Чтобы приблизить победу, Дай-цзун объявил, что простит всех повстанцев и их пособников, если они перейдут на его сторону. Это оказалось финальной точкой для мятежа. А сын Ши Сымина вскоре был убит, либо совершил самоубийство.
Так Лев Гумилев описал завершение мятежа, поднятого Ань Лушанем: «Уйгурско-китайское войско осенью 762 г. ударило на мятежников и разгромило их армию. Согласно «Ганму», мятежники потеряли 60 тыс. убитыми и 20 тыс. пленными. 20 ноября уйгуры ворвались в Лоян{1537}. Ши Чао-и заперся в Мочжоу, но потом оставил там коменданта и ушел набирать подкрепление. Комендант сдал крепость Пугу Хуай-эню. После этого сдался комендант Фаньяна, и дело мятежников было проиграно. Загнанный как зверь, Ши Чао-и повесился в лесу, и гражданская война закончилась.
Китай лежал в развалинах. Уйгуры грабили население, в селах уничтожали дома, а уцелевшие жители, потеряв всю одежду, прикрывались бумагой. Убыль населения была огромна: по переписи 754 г. в Империи числилось 52 880 488 душ, а в 764 г. — 16 900 000 душ, но надо учитывать, что застойные владения большей частью отпали от Китая. Армия — гордость династии Тан — легла целиком, остались ополчение и наемные отряды. Идея Империи была потеряна полностью: для осуществления ее не было больше ни сил, ни средств, ни воли».
***
По официальным данным за время мятежа население Китая сократилось на тридцать шесть миллионов человек. В то время это составляло примерно шестую часть населения всей планеты. И до Второй Мировой войны бунт Ань Лушаня являлся наиболее кровопролитным вооруженным противостоянием за всю историю человечества.
Правда, по мнению некоторых историков, число погибших сильно преувеличено. Поскольку многие жители северного Китая, когда началась война, перебрались южнее, куда ни кочевники, ни мятежники не добрались. Кстати, следующие императоры Китая правили огромной страной тоже из южных территорий, опасаясь северных земель, как пороховых бочек.
Мнение редакции «Военного обозрения» может не совпадать с точкой зрения авторов публикаций